В стране много лет говорят о необходимости восстановить равновесие между ветвями власти, до недавнего времени с этим были согласны и правые, и левые.
«Конец демократии, конец правосудию, конец всему!» — так реагируют левые политики и СМИ на судебную реформу, объявленную новым министром юстиции. Можно подумать, что суд в Израиле запрещают, судей отправляют в тюрьму, а приговоры теперь будут лично выносить Нетаниягу и Бен-Гвир. Между тем, в стране уже много лет говорят о необходимости восстановить равновесие между ветвями власти, причем до недавнего времени с этим предложением были согласны и правые, и левые. Не случайно современную израильскую реальность сравнивают с библейской эпохой Судей. С тех пор как в 90-х годах произошла так называемая «революция судебного активизма», судебная система, и особенно Верховный суд, занимает в иерархии власти более высокое место, чем парламент и правительство. БАГАЦ может наложить запрет на любой закон, утвержденный Кнессетом, прибегая, в частности, к абстрактным аргументам, вроде принципов «юридической несостоятельности» и «разумности». Случается это не так уж часто, утверждает статистика, примерно раз в год, — не больше, чем в других странах. Но радоваться тут нечему, поскольку вето БАГАЦа и его толкования законов обычно носят тенденциозный характер. Ни для кого не секрет, что члены Верховного суда, как и большинство представителей судебного истеблишмента, придерживаются левых взглядов и принимают решения, исходя из них. К примеру, они пачками удовлетворяют иски, поданные от имени палестинцев против поселенцев и еврейского государства, чем откровенно пользуются левые адвокаты и правозащитники. Можно ли по этой причине утверждать, что реформа — месть ультраправых БАГАЦу, их попытка подчинить судебную систему своим политическим целям? К тому же тут явно прослеживаются личные интересы: назначение Дери, стремление повлиять на предстоящий процесс Нетаниягу…В этих вопросах есть резон. Однако представим себе ту же ситуацию с противоположным знаком. Допустим, судебная система у нас тяготеет к правой идеологии, БАГАЦ пользуется своими полномочиями, чтобы блокировать законы, предложенные левыми, и принимает решения в пользу право-национального лагеря. И тут к власти приходит левое правительство, достаточно сильное, чтобы обойтись без поддержки оппозиции. Думаете, оно не бросилось бы проводить свою судебную реформу, ограничивая власть БАГАЦа? И не объясняло бы народу, что вмешательство суда в политику несовместимо с демократией, что Верховный суд злоупотребляет своим положением — в общем, все то, о чем говорят сегодня сторонники перемен? А несогласным указали бы, что большинство граждан голосовало за это правительство и поддерживает его реформы.В этом случае политическая подоплека перемен тоже была бы абсолютно очевидной. Иначе и быть не может: раз БАГАЦ участвует в политической деятельности, то на него приходится воздействовать политическими методами. Но поскольку суд у нас левый, его диктатура не мешает левым защитникам законности, демократии и правового государства. Напротив, попытки ограничить его власть вызвали многотысячные демонстрации под отчаянными лозунгами, предсказывающими близкий крах Израиля. Но многие ли участники протестов знают, в чем заключается реформа, которую они так самозабвенно критикуют? Скорее всего, это просто предлог, чтобы массово выступить против власти, исповедующей иные ценности. Левый лагерь проявил удивительное единодушие, защищая полномочия судебной системы. Даже избиратели арабского списка РААМ вышли на улицы израильских городов, мало того — согласились не поднимать палестинские флаги, чтобы не компрометировать протест. Лидеры левых партий и журналисты соревнуются друг с другом в мрачных пророчествах, обещая, что судебная реформа грозит привести ни больше ни меньше, как к гражданской войне. Сама председатель Верховного суда Эстер Хают обрушилась на реформу, создав явный прецедент конфликта интересов (судебный активизм в действии). Именно этот накал страстей, эта истерика по поводу крушения демократии не позволяют относиться к протестным аргументам серьезно. Ненависть левых к тем, кто «украл у них страну», так велика, что они готовы выступать против самой разумной и справедливой инициативы нового правительства. Тот факт, что поводом для демонстраций стала именно судебная реформа, означает не ее опасность для страны, а то, что в ней действительно заложен большой потенциал.
В судебной системе должен быть наведен порядок — и сейчас это стало возможным. Личная заинтересованность представителей власти здесь очевидна, но даже это, в данном случае, позитивный момент: значит, у них должно хватить решимости довести дело до конца. При этом не исключено, что они все же пойдут на попятный под давлением общественного протеста и атаки СМИ. Может случиться, наоборот, что власть перегнет палку и ограничит не только политические амбиции, но и независимость суда. Впрочем, после стольких лет судебного активизма БАГАЦу не повредит определенный период «тишины», чтобы найти свое место в государственной системе. Возможно также, что реформу ждет провал, ведь даже ее сторонники признают, что она недостаточно проработана и несовершенна. От этих вариантов никто не застрахован, как и от того, что при смене власти все нынешние законы будут обнулены, как это происходит сейчас с законами прежнего правительства. И все же важно сделать этот рискованный первый шаг, на который до сих пор никто не решался. Уточнения и поправки можно будет осуществить потом. Главная задача — лишить судебную ветвь власти контроля над другими двумя ветвями, вывести ее из политического процесса ради ее же и нашего общего блага. Если суд будет отделен от политики, то и политика не сможет влиять на суды. Как справедливо заметил бывший министр юстиции Даниэль Фридман, продвигавший подобную реформу еще в 2006-2009 годах: «Суд не должен управлять государством». В этом смысл всех необходимых перемен, и они никоим образом не противоречат демократии и законности.
Ирина ПЕТРОВА
MIGnews.com