«С Юроком вы чувствовали себя защищенными. Если он брался работать с артистом, вы могли быть уверенными, что он сделает для вас все возможное, а иногда и невозможное»
Галина Вишневская
В историю мирового искусства вписаны имена не только выдающихся актеров, режиссеров, музыкантов, певцов, но и тех, кто делал этих людей великими, а их мастерство — достоянием миллионов зрителей. В разных странах специалистов, избравших эту стезю, называют по-разному: в США — продюсерами, в Англии — менеджерами, во франкоязычных государствах — антрепренерами, в России — администраторами. Но большинство при общении предпочитает называть себя на итальянский манер — импресарио, полагая, вероятно, что так благозвучнее.
Среди легендарных представителей этой профессии часто называют имя Соломона (Сола) Юрока, сыгравшего важнейшую роль в организации культурного обмена между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Этого уроженца местечка Погар (ныне — Брянская область РФ) Иосиф Сталин лично просил передать секретное послание Федору Шаляпину. Юрок проводил гастроли «красного» Большого театра в Америке; «раскрутил» русский балет в США, открыл американцам Айседору Дункан и Рудольфа Нуриева. Ему посвящали стихи Евгений Евтушенко и… виолончелист Мстислав Ростропович. Он сделал звездой первой величины чернокожую певицу.
Соломон Израилевич Гурков (именно так звали его от рождения до эмиграции в США) родился 9 апреля 1888 года в небольшом местечке Черниговской губернии в семействе торговца тканями и домохозяйки. Окончил школу при синагоге, книги для чтения брал бесплатно в большой библиотеке богатого еврея Мовшица, часто посещал театр, дававший свои представления в складском здании купца Брука. Но монотонная тихая жизнь в заштатном городишке угнетала юношу. Жизнь скрашивало лишь страстное увлечение народной музыкой и песнями, которые он мог слушать часами. Отец видел Соломона продолжателем своего дела, поэтому выделил ему приличную по тем временам сумму — 1000 рублей и отправил в Харьков продолжать обучение в коммерческом училище. Но сын ослушался родителя и в 1906 году рванул в Америку вместе со своей возлюбленной Тамарой Шапиро, ставшей его женой. По его словам, эта прекрасная женщина всю жизнь, по сути, оставалась жительницей Погара. А вот сам молодой человек сумел стать настоящим американцем. Росчерком пера миграционного чиновника паренек, не знающий ни одного английского слова, стал Солом Юроком. У юноши к тому времени осталось три рубля, он обменял их на полтора доллара — этого едва хватило, чтобы доехать до Филадельфии, где жили дальние родственники. И началась его американская жизнь, далеко не всегда усыпанная розами.
В течение первого полугода Сол трудился разносчиком прессы, мойщиком бутылок, кондуктором трамвая, бродячим торговцем. Всего же, по его воспоминаниям, он сменил восемнадцать работ, которые из-за плохого владения английским приносили в основном неприятности: от простого увольнения до обливания водой. Кстати, проблемы с языком оставались у Юрока до последних дней жизни. Великий пианист Исаак Стерн, большой друг Юрока, как-то сказал о нем: “Сол знает шесть языков, и все они — идиш”.
После филадельфийских скитаний молодой человек отправился в Нью-Йорк, где устроился за небольшую плату в магазин и вступил в соцпартию. Он стал активно продвигать идеи социалистического равенства, популяризируя их. Им был открыт новый прием работы: участие артистов для вовлечения новобранцев в партийные ряды. Сол сумел убедить выдающегося скрипача Ефрема Цимбалиста выступить на партийном мероприятии. Это возымело свое действие, собрав людей. Увидев толпу пришедших на концерт популярного музыканта, Сол понял, что можно зарабатывать деньги, проводя небольшие концерты по выходным дням. Юрок начал с организации выступлений артистов в Бруклинской академии музыки и знаменитых воскресных концертов на Большом ипподроме в Нью-Йорке. Среди музыкантов, с которыми работал Юрок, были скрипач Э. Изаи, композитор и дирижер А. Глазунов, певица Альма и другие прославленные исполнители.
Новый этап начался в 1922 году. Поистине «золотой жилой» стало для него русское балетное искусство, ранее считавшееся элитарным. Но выяснилось, что и простые зрители охотно идут на балетные выступления, что также приносит доход. Он открыл зарубежному зрителю выдающуюся русскую танцовщицу Анну Павлову, организовав её гастрольный тур по США. Балерина работала на провинциальных подмостках, порой в неприемлемых условиях, но ее выступления принесли славу и деньги.
Пришедшая известность помогла найти вторую «золотую жилу», связанную с русским поэтом Сергеем Есениным и танцовщицей Айседорой Дункан. Это тоже был выгодный проект, хотя и весьма хлопотный. Избалованный обожанием поклонников и поклонниц в России, Есенин в Америке был лишен пьянящего публичного поклонения и страшно ревновал к известности Айседоры, причем настолько, что отказывался признавать ее артисткой. Успех танцовщицы способствовал росту популярности самого импресарио.
Третий проект, начавшийся в 1922 году, был еще сложнее. Это было связано с гастролями Шаляпина, который однажды уже «кинул» Юрока, пригласив его в Париж, но не поехав в США. И только спустя семь лет после той злой шутки Шаляпин все же заключает контракт с Солом. Юрок неплохо заработал, приобрел дополнительный вес в мире шоу-бизнеса, но нервов потратил немало. «Не буду сегодня петь, — мог вдруг заявить Шаляпин, — Простыл я, горло как рубленый шницель». И первые несколько концертов сорвались. Но Юрок нашел способ быстро и действенно уговаривать капризного артиста: «Как жаль! Не можете петь? Я сейчас же расторгну контракт. Правда, это обойдется вам в пару тысяч долларов, но это пустяки по сравнению с вашей репутацией!»
На самом деле все было не так легко и просто. Шаляпин действительно простудил горло во время долгого осеннего путешествия по волнам Атлантики. Пришлось отменить несколько первых концертов. Меж тем Юрок уже обеспечил гастролям сумасшедшую рекламу, и надо было хоть что-то предъявить публике. Он буквально умолил Шаляпина все-таки приехать в театр и спеть. После довольно жалкого концерта величайший Мефистофель оперной сцены был отправлен за город — пить теплое молоко, а Юрок тем временем занялся обработкой публики: он то пускал слух, что певец обрел голос и не сегодня завтра выйдет на сцену, то намекал: скорее всего, концерт не состоится. Напряжение росло, и когда Шаляпин все же выступил в «Метрополитен-опере», все закончилось триумфом. С тех пор в течение восьми лет Юрок регулярно привозил певца в Америку. Эти первые шаляпинские гастроли стали для импресарио школой выживания. После этого ему уже ничего не было страшно.
Признание Юрока еще более выросло после знаменитого пасхального концерта Мариан Андерсон на ступенях Мемориала Линкольна, состоявшегося 9 апреля 1939 года. Сделать звездой чернокожую певицу было сложнее всего: в Вашингтоне владельцы концертных залов наотрез отказались сдавать помещения для выступления афроамериканки. Тогда Юрок решил использовать открытую площадку — Мемориал Линкольна. И концерт собрал более 75 тысяч зрителей! Это был триумф. Импресарио умудрился заручиться поддержкой самой первой леди Элеонор Рузвельт и уговорить консервативного министра внутренних дел США Гарольда Ликерса разрешить выступление чернокожей дивы.
В поисках талантов Юрок стал все чаще наведываться на свою бывшую родину. Да, там уже произошла революция, но и что с того? Тем больший интерес вызывали в Соединенных Штатах гости из страны большевиков. Именно Юрок привез в Америку в декабре 1926 года единственный в мире играющий на иврите еврейский театр «Габима» из Москвы. После этих гастролей, понимая, что будущего у ивритского театра в советской России нет, труппа решает не возвращаться. В июне 1927 года большая часть актёров отправляется в Европу, а оттуда — в Палестину, где становится первым репертуарным театром на иврите. В 1958 году «Габима» провозглашается Национальным театром Израиля. С этой труппой связана яркая страница в деятельности Юрока, которая продолжалась до последних дней его жизни: именно он организовывал все гастроли «Габимы» за океаном.
Приезжая в Москву, импресарио общался с самыми разными людьми, в том числе и с советскими вождями. Однажды его принял сам Сталин. Вождь народов хотел, чтобы господин Гурков посодействовал ему в важном государственном проекте — возвращении на родину Шаляпина. «Мы дадим ему дом в Москве и в деревне», — пообещал вождь. Но, вероятно, Федор Иванович не оценил, как хорошо иметь домик в деревне, и в Россию не вернулся…
В 1946 году Юрок выпустил книгу воспоминаний «Импресарио», а еще через семь лет труд с длинным названием — «Сол Юрок представляет: летопись великих приключений импресарио в мире балета». Кинокомпания «ХХ век — Фокс» купила право на экранизацию его мемуаров. Получился фильм «Сегодня вечером мы поем» с замечательным подбором актеров. В ту пору ему уже исполнилось 65. Жизнь клонится к закату, многое достигнуто, есть что вспомнить. Но никто, в том числе и сам Юрок, не мог предположить, что самый яркий и интересный период жизни у него еще впереди.
В 1953 году умирает Сталин. С приходом Хрущева железный занавес утрачивает свою непроницаемость. Те немногие, кому удавалось побывать в Москве и Ленинграде, возвращаясь на Запад, рассказывают, что там, оказывается, успело вырасти поколение замечательных артистов. Юрок решил стать тем человеком, который откроет Америке современное советское искусство. Эти планы понравились и в Кремле. Хрущев начал курс на сближение с Западом, кроме того, страна нуждалась в валюте. С 1956 года и до конца жизни Юрок каждый год посещал свою бывшую родину. Он привозил на Запад Большой театр и Мариинку (в ту пору еще носившую имя Театра имени Кирова), Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Владимира Ашкенази, МХАТ, ансамбль Моисеева, Людмилу Зыкину, ансамбль «Березка», Театр кукол Сергея Образцова. Юрок занимался не только импортом артистов, но и экспортом: он устраивал, например, в Москве гастроли Исаака Стерна.
Открытие гастролей Большого театра в «Метрополитен-опера» стало триумфом Сола Юрока. 6 апреля 1959 года был великим днем в его жизни: наконец-то скромный еврей из местечка покорил Новый Свет, заставил всех этих важных богатых господ восхищаться, аплодировать, плакать от счастья встречи с подлинным искусством.
Юрок бережно относился к советским артистам. Даже в периоды резкого ухудшения отношений между СССР и США Юрок считал, что артисты и публика должны быть вне политики и добивался сохранения культурных контактов.
Невозможно перечислить имена всех исполнителей из-за «железного занавеса», с искусством которых Сол Юрок познакомил американских зрителей. И каждому артисту, коллективу великий импресарио отдавал свое большое сердце, свое тепло, сделав их еще более знаменитыми.
Юроку неизменно сопутствовал успех. Фотографии артисток Большого театра публиковались на первых полосах газет под шапкой «Лучшее, что экспортирует Россия». В западной массовой культуре тех лет можно было встретить два образа русской женщины. Первый — это страшная, высохшая и мужеподобная «товарищ полковник КГБ». Вторая — балерина или певица, существо поэтическое и неземное. Юрок привозил в Америку и тех, и других. Первых, конечно же, в качестве обязательной нагрузки.
Галина Вишневская пишет в своих воспоминаниях: «Надо было видеть его, когда он появлялся в зрительном зале, особенно с артисткой. Это у него было рассчитано до последней мелочи. Когда публика уже расположилась в креслах, за три минуты до начала, он делал небольшой променад. Он не шел с женщиной, а преподносил артистку сидящей в зале публике. Помню, что вначале я ужасно смущалась таких его «парад-алле» и старалась скорее бежать к своему креслу, а он крепко держал меня за локоть и не давал двигаться быстрее, чем нужно по его задуманному плану».
А Ростропович выразил общее отношение артистов, подарив Солу фотографию с автографом:
«Если ты умен и юрок,
Не насилуй интеллекта:
Нету лучшего агента,
Чем великий наш Сол Юрок!»
Советские артисты относились к нему с особой нежностью, потому что импресарио их кормил — в полном смысле этого слова. В те годы гонорары, которые артисты получали на Западе, государство отбирало, оставляя лишь сто долларов за выступление звездам и всего десять — рядовым исполнителям. Оценив ситуацию, Сол стал подкармливать голодных гостей с Востока. Он устраивал для них бесплатные столовые при театре. В день своего рождения на традиционный прием в отеле «Уолдорф-Астория» приглашал абсолютно всех, кто в тот момент выступал в Нью-Йорке, даже если это была труппа ансамбля Моисеева, насчитывающая несколько сот человек. Артистам из числа своих близких друзей он предлагал выписывать на его имя чеки в ресторанах и наставлял: «Только никому не рассказывайте в Москве, а то это вычтут из вашего гонорара».
Разумеется, не стоит изображать Юрока добрейшим старичком, раздающим направо и налево подарки, контракты и бесплатные обеды. Жесткий менеджер, он работал лишь с теми звездами, которые могли обеспечить кассу. Майя Плисецкая вспоминает, что когда Марка Шагала пригласили создать панно для «Метрополитен-опера», то, решив последовать примеру Микеланджело, изображавшего на фресках своих недругов, он пообещал: «Импресарио Юрока я впишу в свое панно в одеждах лихоимца». Правда, свое намерение художник так и не исполнил…
Начав работать с одним из последних своих клиентов — Рудольфом Нуреевым, Сол быстро изменил принцип организации балетных гастролей, ориентируясь теперь не на огромный коллектив, а на единственную звезду. Как мрачно отмечал в 1975 году обозреватель «Нью-Йорк таймс» Клайв Барнс: «Едва Юрок понял, что все, что ему нужно, чтобы деньги текли рекой, — это выступления Нуреева, а вовсе не таких монстров, как Большой или Королевский балет, причем Нуреева в любом окружении, — будущее балетных трупп во всем мире оказалось предопределенным».
По свидетельству Отиса Стюарта, биографа танцовщика, заключив с Рудольфом контракт, Сол первым делом застраховал в компании Ллойда его ноги. Результатом сотрудничества импресарио и танцовщика стала триумфальная «Спящая красавица», балетный спектакль, с которым Нуреев объездил весь мир. Потом у Сола возникла идея организовать концерт «Рудольф Нуреев и его друзья» в одном из крупнейших залов Нью-Йорка «Радио Сити Мьюзик-Холл». Юрок и его фирма сотрудничали не только с советскими артистами и исполнителями. Одно из направлений их деятельности был Израиль: Юрок организовывал гастроли американских артистов в еврейском государстве и израильских в США и других странах. В 1957 году к открытию тель-авивского зала «Гейхал а-тарбут» Юрок учредил премию для композитора — автора лучшего сочинения, посвященного этому событию (она была присуждена Ноаму Шерифу). В январе 1972 году в помещении агентства Юрока была взорвана дымовая шашка, в результате чего Юрок был ранен, а одна из его сотрудниц, Айрис Конес, погибла от удушья. Ответственность за взрыв взяли на себя члены Лиги защиты евреев, протестовавшие против антисемитской политики СССР. Впоследствии выяснилось, что акция была совершена без ведома руководства Лиги, а один из исполнителей был агентом ФБР и действовал, вероятно, с целью скомпрометировать Лигу. Находившийся в эти дни в Нью-Йорке Евгений Евтушенко на следующий после взрыва день побывал в разгромленном офисе и под впечатлением увиденного написал стихи «Бомбами — по искусству». Но ни бомбы экстремистов, ни растущее в связи с ними сопротивление советских властей культурному обмену не могли остановить Юрока: летом 1973 года он снова в Москве, и к его возвращению в сентябре у него в кармане был контракт на гастроли оперной труппы Большого театра в «Метрополитен-опера» в 1975 году.
Но увидеть и услышать Большой театр в Америке ему уже не пришлось. 5 марта 1974 года в 2 часа пополудни он шел на встречу со своим старым знакомым, президентом банка “Чейз Манхэттен”, чтобы договориться о проведении в «Радио-Сити» концерта «Рудольф Нуреев и его друзья». Войдя в офис банка, он упал без сознания. Подоспевшая медицинская бригада доставила его в госпиталь, где была установлена его смерть от обширного инфаркта. Лишь месяц и четыре дня он не дожил до 86 лет.
Хотя время от времени Юрок посещал синагоги, он не был членом какой-либо конгрегации, и в городе не нашлось ни одной, которая бы согласилась отслужить погребальную церемонию. Поэтому друзья и дочь Юрока решили провести панихиду в «Карнеги-холле». 9 марта 1974 года тысячи благодарных зрителей, среди которых были звезды американской и мировой культуры, политические деятели (от Советского Союза — Яков Малик, полномочный представитель СССР в ООН) пришли на последнее «представление» с участием великого импресарио. В своем прощальном слове Мариан Андерсон сказала: “Он положил начало сотням карьер, он воодушевил тысячи других и этим внес чувство радости и наполненности в жизнь миллионов. Я стала, помимо моего желания, символом своего народа. Такой сделал меня Юрок”.
Он не просто любил работать с артистами, но и сам считал себя артистом. Ему был чужд современный подход, когда исполнитель и импресарио — всего лишь два бизнесмена, участвующие в совместном проекте, цель которого — максимизация прибыли. Он прекрасно понимал значение рекламы и умел ее создавать. Но то, что в наши дни составляет предмет профессиональной гордости продюсеров — умение работать с любым материалом, готовность раскрутить любое ничтожество, — показалось бы ему чем-то не вполне честным и в любом случае скучным.
Потому-то его до сих пор так никому и не удается заменить…
Семен КИПЕРМАН
isrageo.com