По словам знаменитого диссидента, «не к кому апеллировать. Как Америка может надавить на Путина, если, по сути, находится в состоянии войны?»
Права человека в России нарушают системно. Отдельных граждан и целых групп населения. С началом охоты на некоммерческие организации защищать нарушенные права стало намного сложнее. Организации давят и душат. Удавов ставят защищать кроликов. Омбудсмен — генерал-майор полиции. Председатель Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека призывает общество «Мемориал» отказаться от Нобелевской премии мира. В свете этого подача минюстом РФ иска о ликвидации Московской Хельсинкской группы (МХГ) совершенно неудивительна. Методика чекистов не изменилась ни на йоту.
Инициатива создания МХГ в 1976 году принадлежала москвичам (потому она и Московская). Очень быстро появились Украинская и Литовская Хельсинкские группы, потом еще… Потом активистов стали сажать, и региональных сажали быстрее, чем московских, ибо в СССР за пределами Москвы с правами человека было совсем плохо. К 1982 году почти все члены региональных групп были арестованы. В сентябре 1982 года — 40 лет назад — было предъявлено обвинение в антисоветской деятельности адвокату Софье Каллистратовой, одной из последних, кто остался на свободе и не уехал из страны. В таких обстоятельствах группа больше не могла продолжать свою деятельность.
Сегодня одна из претензий к Хельсинской группе в том, что «Московская» организация ведет работу в регионах — не по месту регистрации. И это тот случай, когда садишься за информационный материал, а в голове пульсирует красным непарламентское слово «твари», и вспоминается, как покойный Сергей Ковалев говорил: «Не надо называть извергами тех, о ком и так понятно, кто они такие». А других слов нет…
Израильтянин, стоявший у истоков Московской Хельсинкской группы, — Натан Щаранский. С момента создания группы в 1976 году и до своего ареста в марте 1977-го он подписал более 20 ее документов.
— В известном смысле Путин покончил со всеми идеями свободного общества. Хельсинская группа могла работать именно в условиях, когда Советский Союз хотел улучшать отношения с Западом. У СССР были и экономические, и военные интересы, и на этом была основана в значительной степени вся деятельность диссидентов и, безусловно, еврейского движения, потому что мы постоянно призывали (Запад) применять экономические и другие санкции, пока не будет свободы эмиграции. Мы привлекали внимание мира к тому, что Советский Союз не выполняет обязательств.
Тогда это была отчаянная попытка не позволить Советскому Союзу в очередной раз обмануть Запад, потому что в 1948 году была подписана Декларация прав человека. Но советские говорили: «У вас свое понимание, а у нас — свое. Вы хотите, чтобы люди умирали с голоду, при этом имели свободу слова. А нам важно всех накормить». Вот советская демагогия, которую Запад более или менее принимал. Потом Хельсинкские соглашения, в которых первая корзина — признание границ, чего Советский Союз добивался все время — чтобы признали Восточную Германию и Венгрию или Литву и Латвию. Признали. Второе — экономическое сотрудничество. Обязуются сотрудничать. А третье — это корзина необязательная, о правах человека. И мы все время дискутировали. Я помню, Люда Алексеева, Гинзбург, Юрий Орлов, я и Григоренко все время обсуждали, как не дать Советскому Союзу обмануть Запад. Я предлагал писать письма международной общественности, и в какой-то момент Юрий сказал: все, нечего больше болтать, создаем группу, составляем документы, посылаем их, а иначе это будут только разговоры. Я сказал: нас будут арестовывать. В первый год мы до ареста десять месяцев работали. И как быстро нас ни репрессировали, вот эта искра свободы занялась. Тогда как раз приезжал Роберт Бернстайн. Я водил его к Сахарову, потом он создал Helsinki Watch, который потом стал Human Rights Watch. Еще более важным был визит конгрессвумен Миллисент Фенвик — она стала первой, от кого я услышал, насколько эти Хельсинкские соглашения важны. Я сказал: вас обманывают и продолжат обманывать. А она в ответ: нет, мы хотим это контролировать, мы будем следить за Советским Союзом.
СССР стремился хорошо выглядеть и сохранять международные связи. Сегодня же Россия все международные связи просто открыто разорвала. Ей уже нечего скрывать: она не выполняет, она отказывается от своих обязательств, она просто поджигатель всего мира, можно сказать. В этом плане историческая деятельность Хельсинской группы, безусловно, уже позади. Я надеюсь, что люди, говорящие правду, будут — независимо от того, закроет или не закроет Путин ту или иную организацию. Но момент смерти — всегда хороший повод, чтобы вспомнить славную жизнь покойника. Я думаю, что у Хельсинской группы была своя славная жизнь и уникальная роль. В последний раз я обращался к Путину с открытым письмом в связи с «Мемориалом». Я тогда честно написал, что не могу поверить — неужели «Мемориал» собираются закрыть? Тогда это казалось мне совершенно невероятным. Но сегодня я уже такого письма не писал бы. Очень больно за все, что происходит в Украине. Но удар, который Путин нанес по России, — он, я бы сказал, смертельный. У меня, конечно, особое и, если хотите, сентиментальное отношение к диссидентам, и к Хельсинкской группе, и к другим такого рода организациям. Но сокрушаться по ним, когда просто разрушается все здание, в котором они существовали, я бы сейчас не стал. Есть смысл обратиться: «Прекратите немедленно войну!» Но не к кому апеллировать. Как Америка может надавить на Путина, если, по сути, находится в состоянии войны?
Хельсинская группа — и моя гордость, и мои воспоминания. К сожалению, из тех, кто создавал эту группу, по-моему, я остался последний… Всегда грустно сознавать, что твое дело уходит в прошлое. Но я надеюсь, что память и методы, которыми мы пользовались, еще пригодятся. Когда-нибудь будет попытка восстановить на пространстве, которое называлось Россией, общество и свободу. И вот тогда опыт диссидентов будет очень важен.
Нателла БОЛТЯНСКАЯ, “Детали”